Среда, 20 февраля, 2024 года. Результаты биопсии

В часах появилось сообщение: мне пришел новый результат анализа.

Комп был открыт, и я быстро зашла в свой медицинский портал.  Открыла результаты тестов. Все на английском,  но слово negative мне бросилось в глаза, и я, счастливая и радостная, побежала хвастаться Клаве, моей соседке и подружке. Клава порадовалась вместе со мной, мы пожелали друг другу спокойной ночи, я продолжила изучать результаты.

Негативные — это эстроген и прогестерон.  Пошла читать с самого начала.

“Ductal carcinoma in situ, nuclear grade 3/3, with comedonecrosis and calcifications.

Flat epithelial atypia (FEA).

Calcifications associated with benign breast tissue.

p63 and SMM immunostains demonstrate an intact myoepithelial layer, supporting the diagnosis..

 

Radiologist comments: Pathologic result is concordant with imaging findings. Malignant”.

На медицинском английском я не очень-то шпарю, но слова “карцинома”, “атипия” и “патологический результат” постичь еще в состоянии. Эти познания иностранного несколько встревожили меня. Пропущу-ка я весь этот текст через словарь.

«Протоковая карцирома in situ, ядерная степень 3/3, с комедонекрозом и кальцификациями.

Плоская эпителиальная атипия (ПЭА).

Кальцификации, связанные с доброкачественной тканью молочной железы.

Иммуноокрашивание p63 и SMM демонстрирует неповрежденный миоэпителиальный слой, что подтверждает диагноз.

Комментарий рентгенолога: Патологический результат согласуется с данными визуализации. Злокачественный».

“Злокачественный” — это слово всё расставило по местам. 

Села я на кровить и заплакала. 

Война третий год идет. Дети в Украине. Я должна ехать спасать их. Хозяева дом продали, где я квартиру снимаю, мне нужно искать другую — я никогда этого не делала, всегда на готовое приходила. Да еще и рак на мою, наконец-то, красивую грудь откуда-то взялся.

Встала, вытерла слезы, опять взяла комп, еще раз прочитала диагноз на обоих языках. “Карцинома, атипия, злокачественный”. Нет, фигня какая-то. Надо во всем разобраться. Надо в в Гугл сходить — раскодировать все премудрости.

“Протоковая карцирома in situ — рак 0 стадии, злокачественная опухоль на начальных стадиях развития, особенностью которой является скопление гистологически измененных клеток без прорастания в подлежащую ткань”.

Таки злокачественная. А попроще можно? Что за зверь такой — in situ? “В том месте, где что-то должно быть” — так написали в википедии. Ага, в груди есть протоки — это место, in situ, а в нем карцинома, то есть рак. Он сидит пока что там и никуда не вылезает. Неинвазивный — за пределы стенок этих протоков еще не вышел. Потому и нулевая стадия. Легче не стало, но поехали дальше.

Про ядерную степень 3/3, с комедонекрозом и кальцификациями гугл мне ничего не рассказал, а попросил убедиться, грамотно ли я написала запрос. Я не стала с ним спорить и пошла дальше. 

“Плоская эпителиальная атипия — это доброкачественное заболевание, развивающееся в грудь”. Оказывается, это изменение можно увидеть только после того, как — внимание! — патологоанатом исследует ткань молочной железы под микроскопом. 

Так, все, мне надоело. Завтра к доктору, вот пусть он мне и разъясняет весь этот патологический результат.

Я легла и снова заплакала. Слезы просто лились, как в первые три месяца войны. Я не верила в этот диагноз, как не верила, что случилась война и разделила жизнь на до и после. 

Я плакала по возможностям, которые жизнь щедро сыпала мне пригоршнями, а я их промотала, растеряла, упустила, не заметила.

Я плакала о своих почти 67 годах, укутавшись в одеяло, на съёмной квартире, в доме, который продали, одна на всю Америку и с раком в груди. 

Вторник, 13 февраля 2024 года. Биопсия

 

Я приехала в центр грудной терапии в Стоунхеме, что в Массачусетсе. Администратор, как обычно, спрашивает имя, фамилию, адрес, день рождения, печатает на принтере бумажный браслет, надевает мне на руку, просит подождать. 

Через несколько минут за мной приходит медсестра и проводит в лабораторный комплекс. Там я переодеваюсь в больничный халатик с завязками, жду минуту, за мной приходит снова медсестра и ведет в кабинет досмотра. Приходит доктор и снова инструктирует меня по поводу биопсии. Она говорит, что в моем теле оставят какие-то клипсы, чтобы пометить, где они берут материал, и я слегка пугаюсь: как жить мне с теми клипсами? На всякий случай я прошу переводчика: когда я нервничаю, мой английский может местами пропадать, и я ничего не понимаю. Сотрудники замешкались. Оказывается, в манипуляционной плохо работает вайфай. Дело в том, что во всех государственных учреждениях Америки уже давно налажена работа с удаленными переводчиками, это стало обязательной услугой для всех. Что поделаешь, Америка — страна эмигрантов, и здесь относятся с уважением к любому наречию планеты, будь ты хоть зулусом преклонных годов. 

Заминка с переводчиком длилась минуту. Появилась высокая курпулентная женщина, её представили ЭфимОвой — с ударением на О, а я изумилась такому дивному имени. ЭфимОва на русском говорила бегло,  красиво и без акцента. “Надо же, — продолжала я удивляться, — точно, где-то у нас училась”. 

— Поднимайся на этот стол, — инструктировала меня ЭфимОва, — ложись на живот. И не бойся, всё будет хорошо. У меня уже три биопсии было. Я тебе сейчас сделаю анестезию. Посмотри, какая игла, тебе не будет больно. Затем, другой иглой, я возьму материал. Мы возьмем 8 кусочков, я буду считать. Может быть небольшое кровотечение, место укола мы заклеим. Итак, ты готова? 

Моя грудь висела в дырке, они с нею управлялись, как рассказывали, ЭфимОва считала и подбадривала меня, иглы кололи совсем не больно. 

— Теперь, пожалуйста,  поднимись и сядь. Как ты себя чувствуешь? Ты большая молодец! Сейчас я наложу несколько пластырей, не снимай их неделю, не купайся два дня. Каждый час сегодня до вечера прикладывай холод на двадцать минут. Если будет больно, прими тайленол. Всё понятно? 

Мне было ясно-понятно всё, я соскочила со стола, не дожидаясь лестницы, чем чуть не довела до инфаркта американский персонал.

— Ну ты даешь! — улыбнулась ЭфимОва. — Смотри, как они все перепугались. А ты, я вижу, энерджайзер!

Я не стала спорить. Прощаясь, глянула на её бейдж. Там было написано: “Ольга Ефимова”. 

Понедельник, 12 февраля 2014 года. Беседа с доктором

 

Доктор Нарделло встретил меня, как родную. Он улыбался очаровательно, представился и подал мне руку. Я тоже назвала себя и пожала его руку. Затем он представил свою студентку и спросил, не возражаю ли я, чтобы девочка присутствовала при осмотре. А мне что, пусть учится, мне не жалко. 

Доктор минуты две о чем-то меня спрашивал  очень мило. Затем подвинул компьютер ближе ко мне, открыл фотки — как оказалось, моих грудей — и стал рассказывать, что он там обнаружил.

— Видишь, — говорит, — это кальцинаты — отложения солей кальция. Они бывают у сорока процентов женщин после сорока лет. У тебя они присутствуют в  правой и левой груди. Но в правой есть еще и вот такие вкрапления, — и доктор показывает на яркие белые пятнышки, и да, они отличаются от кальцинатов. 

— И нам нужно определить, что они собой представляют, — продолжает доктор.

— Что это может быть? — спрашиваю я.

— Это могут быть атипичные клетки, у 15 процентов женщин рак. 

— И что с этим нужно делать? 

— О, тут может быть 150 вариантов, но я тебе опишу только три.

Доктор берет бумагу, начинает рисовать и объяснять свои художества.

— Первый вариант: это может быть доброкачественная опухоль, и тогда мы ничего не делаем, ты продолжаешь наблюдаться два раза в год и живешь свою жизнь. Второй вариант: опухоль тоже доброкачественная, но в ней появляются такие клетки, которые нужно удалить. В этом случае мы делаем операцию. Третий вариант: опухоль злокачественная, и её обязательно нужно оперировать и лечить. 

Доктор делает паузу, улыбается нежно и смотрит по-отечески, хоть лет ему около сорока. Далее он  резюмирует:

— Но я уверен, у тебя все в порядке и ты не входишь в эти 15 процентов.

Затем он просит меня переодеться в больничный халатик, когда они с его интерном выйдут. Вернувшись назад, он осматривает обе мои груди, просит разрешения прикоснуться к святому студентке, желает не волноваться, заверяет, что все пройдет хорошо, пожимает руку, и мы прощаемся.

Четверг, 18 января, 2024 года. Скрининг томосинтез

                                                               

Я пришла на плановое обследование молочной железы.В Америке очень строго с этим.  Раз в год женщина должна делать маммограмму, и когда все в порядке — иди, гуляй себе и ни о чем не тревожься. Я наблюдаюсь тут с 2015-го. В прошлом году меня отправили еще на какие-то обследования и сказали, что теперь мне нужно приходить к ним каждые полгода. Что-то мои кальцинаты им не нравятся. 

И вот я здесь. Теперь это не просто маммограмма, а с томосинтезом. Томосинтез считается настоящим прорывом в диагностике. В отличие от обычной маммографии, данная методика позволяет распознавать самые незначительные нарушения в структуре молочной железы и выявлять заболевания, при которых присутствует незначительное количество атипичных клеток.

После процедуры меня не сразу отпустили, а завели в отдельное помещение и объявили, что мои кальцинаты вдруг резко выросли. Почему это происходит, сейчас мне никто не скажет, нужно сделать биопсию и станет ясно. При слове “биопсия” я слегка напряглась. У меня только одни ассоциации с этим термином — её берут, чтобы проверить, нет ли раковых клеток в организме. 

Да еще и медсестра — хоть к ране прикладывай, сама любезность и забота в одном флаконе. Она попросила снова никуда не спешить и подождать врача.

Врач, тоже очень вежливая девушка, в подробностях рассказала мне про биопсию, что со мной будут делать, какой иголкой анестетик колоть, какой материал брать, сколько кусочков и зачем, короче — всю историю с географией моей красивой груди. В конце лекции она дала бумаги, я расписалась, подтвердив, что выслушала всё внимательно и усвоила знания на всю оставшуюся жизнь.

Далее мне назначили встречу с доктором и собственно саму процедуру биопсии.

За это время я успела слетать в Мексику, поплавать в Карибском море, увидеть пирамиды Майя в Чеченице, искупаться в глубоком сеноте — большом открытом колодце, заболеть ковидом, вернуться в Америку, выздороветь, спланировать мою поездку в Украину с первого марта и уже после всей этой кучи дел продолжить историю теперь уже с биопсией.

24 февраля 2022 года

В пять утра по местному времени у меня завибрировал телефон. Смотрю — моя внучка Евуся. Она часто звонит мне и рано утром, и даже среди ночи — не привыкла, что у нас разное время. 

— Бабушка! — глаза горят, в них интерес, любопытство и желание быстрее рассказать о приключении. — Мы в бомбоубежище, но ты не волнуйся. Нас бомбили! Сначала я испугалась, но мы быстро собрались и ушли сюда. Сейчас все хорошо и мы все на позитиве, — и дальше Евуся пошла показывать, как они разместились, что делает кот и как там все прикольно, и как ей нескучно с друзьями. 

А я сижу пришибленная, не в состоянии остановить слёзы. «Бабушка, нас бомбили, но мы на позитиве», — не перестаю повторять слова Евуси. 

Раньше кое-кто  учил меня истории «великой» страны. Так вот, засуньте ее себе в задницу, вашу историю. 

Я презираю этого человечка с крысиными глазками, который «спасает» человечество от «тлетворного влияния западных ценностей». Пожалуй, его дети сейчас проживают в тех «ценностях», а мои в бомбоубежище. Могли приехать ко мне, но хотят жить в своём доме, учиться в своей школе, работать в своей стране. И, как практически все мы, не верили, что случится такая «специальная военная операция».

Чтобы вышла она ему боком и другими частями тела, эта «операция». 

Я очень боюсь, но вам, друзья, страшнее. 

Это нормально — бояться, когда страшно. Нормально испытывать боль, когда больно. Нормально растеряться, когда не ожидаешь ничего подобного. Нормально искать безопасное место для своих близких. Берегите себя и друг друга. 

Что могу сделать? Меня упрекнули ещё и в том, что это все слова. Знаете, а я и предложить сейчас ничего не могу, кроме слов. Пишите, звоните, я найду для вас слова тепла и поддержки. Возможно, кому-то они нужны. 

Жить вместо мамы. История, длиною в 30 с лишним лет

Моя мама умерла, когда мне было неполных четыре года.

Тогда я не осознавала и не понимала неизбежности случившегося. Я росла в любви и ласке бесконечного количества тетушек, дядюшек, бабушек и дедушек, двоюродных братьев, замечательного папочки. А мама как будто уехала, и ее нужно просто подождать.

А потом я выросла. Территория моего обитания расширилась, и я могла самостоятельно изучать географию небольшого поселка. И встречаться с людьми. Совершенно незнакомыми. Только не для них. Многие окликали меня маминым именем, затем удивлялись сходству и всегда рассказывали, каким прекрасным человеком была моя мама. Или просто качали головами и сочувственно произносили ненавистное «Сиротка…»

К 12 годам я научилась защищаться, дерзко отвечала, что у меня есть мама, и никакая я не сиротка: папа через год после маминой смерти женился. Далее следовало еще более отвратительное слово «Она неродная». «Родная!» – выкрикивала я и убегала.

А в глубины моего неокрепшего организма уже внедрился мерзкий скользкий червяк и точил его изнутри: «Ты сирота. Твоя мама умерла. Ты неродная. Ты чужая. Ты плохая…»

О маминой смерти  в нашей семье не говорили. Потому ни с кем я не могла обсудить и поступающие извне новые сведения и свои детские переживания. И лишь когда папа напивался (а случалось это довольно часто), он усаживал меня напротив себя и рассказывал о маме. Я боялась этих разговоров, стыдилась их. Мне казалось, так я предаю мою новую маму, - и хотела слушать. Как бусинки, я нанизывала крупицы знаний о маме на ниточки своих чувств – и обвиняла себя в том, что сама живу, а ее нет.

А потом снесли кладбище, где покоилась мама. Ее прах можно было перенести в другое место, но по каким-то причинам папа не стал этого делать. Позже вскользь он объяснил, что не хотел тревожить ее.  Я и сейчас помню, как дикая волна вины накатила на меня, а в висках стучало одно: «Это я виновата! Я не настояла, я не потребовала! Я должна была это сделать!»

Но окончательно прибила, придавила меня информация одной из тетушек о том, как умерла моя мама. 

Мама болела скрытой формой туберкулеза. Она могла прожить еще очень долго, если бы, если бы… «Не будите спящую собаку»…

Мама очень хотела второго ребенка. Скорее для меня, чем для себя. Она выросла в большой семье и ценила отношения со своими братьями и сестрами. Она хотела, чтобы рядом со мной всегда были родные люди. Запреты докторов не подействовали. Беременность спровоцировала активность смертельной палочки. Мама умерла с ребенком под сердцем.

Мозаика выстроилась, паззлы совпали, последний мазок завершил картину.

«Если бы не я, она бы жила! Я во всем виновата! Я плохая! Что я могу сделать?!»

Так, или приблизительно так, крутились мысли в моей голове.

Дальше моя жизнь строилась по такой схеме: успешное развитие – вершина – крах. Это касалось всех сторон моего бытия, будь то профессиональная деятельность, карьера, романы, два неудавшихся замужества, ремонт квартиры, путешествия, выпечка пирожков…

Я ЖИЛА ВМЕСТО МАМЫ. 

Чем еще я могла искупить вину? Что больше могла сделать для нее, как не отдать свою жизнь?

Я стремилась быть успешной – ведь такой была моя мама.  

Я созидала, ваяла, творила что-то новое – ведь мама хотела ребенка. 

Я готова была отдать миру свое детище – и все разрушала. Ведь мама умерла, она не успела родить. 

И если я закончу свое дело, это уже будет не она, а я, дрянь и тварь, я не имею права на жизнь, не имею права на успех. Это мама, моя мама, должна жить. И я из последних сил поднималась из руин, устремляясь в новый полет.

Но все это о себе я узнала лишь, когда вероятность встречи с мамой где-то в поднебесье стала максимальной. 

И вот тогда мне захотелось жить. Вцепиться в нее зубами, охватить руками, упереться ногами в эту прекрасную штуку – ЖИЗНЬ.

Что изменилось?

Выпрямился позвоночник. Сколиоз настолько искривил спину, и только овечий вес уберег меня от  перелома. Увеличилась грудь. Стали пышнее волосы. Женские болезни приказали долго жить. Я успешно завершила несколько проектов. Меня  любят мужчины, хотя для этого я ничего не делаю. Один из них недавно высказал интересную мысль: «Ты у меня одна. Мне очень хочется, чтобы ты стала и последней».

Пирожки, тортики, расстегаи, булочки я послала к черту, и тесто предпочитаю в виде готовой продукции.

Я поняла, что я – это я, а мама – это мама. Она сделала свой выбор, и я уважаю его. Я склоняю голову перед ее смелостью вступить в гонку со смертью, но сейчас живу так, как того хочу сама. 

А еще хочется, чтобы мой сын не жил вместо меня. Хотя нет, вряд ли это случится. Ведь он – мальчик, мужчина, и сценарий отца, его отца, более вероятен в хитросплетении судеб…

      

Похвала-похвала

Сегодня я стала невольным свидетелем разговора мамы с приблизительно четырех-, пятилетним летним сыном.

На часок я заглянула в парк - пройтись и почитать очередную книжку на английском для учеников третьего класса. На площадке, играли детки под присмотром их мам. Вдруг что-то там произошло, раздался нешуточный ор, одна из мам отделила своего ребенка от другого и направилась к моей скамейке.  Оказывается, этот ребенок хотел игрушку другого, а тот защищал свою собственность и не отдавал. В конце концов, мой сосед  все же узурпировал машинку, но тут же, после вступительного соло второго, вернул незаконно экспроприированную вещь, хотя реветь не перестал.  Но не в этом дело. Число таким историям - миллион: так продолжается жизнь. Мне показалась интересной беседа мамы с мальчиком. Говорили они, соответственно, на английском, но мне удалось понять суть.

Мама, обнимая, успокаивая ребенка, вытирая ему слезки:

- Ты сегодня хорошо поступил: сразу отдал игрушку мальчику. 

Ребенок:

- Но я хочу поиграться этой машинкой!

- Ты обязательно ею поиграешься, говорю тебе точно!

-Так он не дает! А забирать плохо! - еще хлюпает носом, но уже не так обреченно. 

-А вот ты хочешь знать, как бы я поступила? - малыш кивает. - Я бы подошла, сказала, какая красивая машинка у Саши, сказала, что мне хочется поиграть ею, и предложила бы ему на время поменяться: я ему свой самокат, а он мне машинку. Ты хочешь узнать, что будет дальше?

- Да! 

- Тогда ты можешь попробовать прямо сейчас! У тебя получится! Только сначала мы должны сделать одну вещь.

- Какую?

- Ведь ты обидел мальчика, да? Если бы с тобой так поступили, тебе было бы плохо?

Ребенок со вздохом,

- Да…

- Потому мы подойдем и извинимся: я - перед его мамой, а ты - перед ним. Идет?

- Я стесняюсь…

- Это хорошо, малыш! Значит, ты понимаешь, что был неправ. Значит, надо извиниться. У тебя получится! Пойдем!

Они поднялись и пошли к своей компании. Там страсти тоже немного улеглись, потому конструктивный диалог незамедлительно состоялся. Дети тут же поменялись своими транспортными средствами, и уже веселые погнали по дорожке.

А я, вдохновленная этим родительским мастер-классом, спешила сделать выводы.

Мама не ругала, не стыдила, не порицала, не унижала сына - мама хвалила его!  Мама дала понять ребенку, что сегодня он был лучше, чем вчера. Она показала ему, что он растет, развивается, что у него получается быть другим. И пусть сегодня еще не идеальное поведение, но оно качественно отличается от вчерашнего: сегодня он собрал свою волю в кулак и вернул игрушку! Затем она вселила веру в то, что его желания исполнятся, нужно только что-то изменить. Она рассказала, как бы сама сделала - и снова вселила в ребенка надежду, что все возможно. Мама заинтриговала его: получит он игрушку или нет - можно узнать сейчас же! А тема с обоюдными извинениями - вообще высший пилотаж! Ребенок видит, что мама вместе с ним, что мама принимает часть вины на себя, и кто знает, может, в дальнейшем он придет к тому, что за свои поступки нужно отвечать самому.

В коучинге есть такой принцип: похвала - похвала. Этот сюжет в парке показал его работу наглядно. И, как видите, применять его можно - и нужно! - в общении с маленькими детками тоже.

Алгоритм.

1. Успокоить.
2. Похвалить.
3. Сказать, что было хорошо, а что не получилось, но обязательно получится.
4. Рассказать, как бы поступили мы сами.
5. Снова похвалить: выразить надежду, что у него обязательно получится.
6. При возможности - показать, как надо поступить.

И все это проделать доброжелательно, спокойно, уверенно и заботливо. Такой путь формирует у детей уверенность и адекватную самооценку, учит побеждать трудности, вселяет веру в себя.  А наши слова становятся внутренним голосом и путеводной звездой в его жизни.

#психологлюдмилашепелева

#книгакчертустарость

#счастливыелюдинеболеют