Девочка и мама

…Сегодня я ночевала у бабушки. Не знаю, почему: ведь вчера мама вернулась домой, это папа привез ее из больницы. А когда папа с мамой дома, я всегда с ними. Ну да ладно, мне и у бабушки хорошо. Дедушка всегда рассказывает сказки, хотя и первый засыпает, и мне всегда надо его будить, чтобы дослушать до конца.

Утром тетя надела на меня самое красивое платье, такое темно-темно-синее, с оборочками, и в дырочку. Такие дырочки я видела на маминой рубашке, которую она надевает под платье. Мне сразу стало весело: значит, у нас будут гости, а то зачем же так меня наряжать? Только не понятно было, почему это они такие грустные? Бабушка все время вздыхает, дедушка молчит, а тетя даже слезы иногда вытирает. Но я, хоть и маленькая (мне 4 года!), уже давно знаю – этих взрослых понять очень трудно. Иногда мне тетя говорит: «Вот я тебе ремня дам!» А я так ни разу и не видела этот ремень. Я знаю, что у папы соседских девчонок, Люды и Аллы, тоже есть ремень, и они его очень боятся.

Я уже хочу домой. Я так давно не видела мою мамочку! Бабушка говорит, что, может, мамочка еще не проснулась, она плохо себя чувствовала, и тоже начинает плакать. Ну что они, как сговорились! Даже у дедушки выступили слезы. И вот наконец-то мы с тетей идем к нам. Это совсем рядышком, даже дорогу не надо переходить.

А у нас, правда, много-много людей. Я люблю, когда у нас гости. Они сидят за столом, рассказывают что-то веселое, потому что часто смеются. Потом они наливают из бутылок какую-то прозрачную воду в стаканчики, зачем-то ударяются этими стаканчиками, и выпивают. Мне кажется, то, что они пьют, не совсем вкусно: все так сразу начинают кривиться и быстро есть. Но больше всего мне нравится, когда они зовут меня и просят что-нибудь рассказать. А потом кто-то обязательно скажет:
- Люда, скажи – «рыба».
Не-ет, тут меня не проведешь! Я уже знаю, что вы хотите услышать: ведь я не умею говорить букву «р», и у меня получится «лыба», и все вы почему-то будете над этим смеяться. А я вас обману:
- Селедка! - И все мы вместе смеемся, и меня называют «молодцом».

Сегодня не так, как всегда. Папа не играет на гитаре. Никто не разговаривает громко и не смеется. Наоборот, и здесь все плачут. Мы с тетей заходим в дом, кто-то меня погладил по голове и сказал:
- Бедная девочка… Сиротка…
Я не знаю, что такое «сиротка». Я просто хочу к маме. Люди расступаются, и пропускают нас. Мама лежит не на кровати, а в каком-то красивом ящике. Он, как мое платье, тоже в оборочках, но в нем же твердо! Мама в красивом голубом платье в копеечку, она спит, а рот ее прикрыт ватой.
- Зачем у мамы вата?
- Она смеялась, - отвечает тетя и снова плачет.
Папа тоже здесь, но он меня не видит, смотрит на маму и вытирает слезы. Тетя Даша, тетя Валя, дядя Володя – все они смотрят на маму и плачут.
- Она была такая молодая, никому плохого не сделала, только с добром к людям... На кого же ты нас покидаешь? Встань, посмотри, вот здесь твоя дочечка… Как же она вырастет без тебя? – тихо и тоже сквозь слезы говорит тетя Маруся.

Ну почему – была?! Ведь мама – вот она, здесь, рядом. Разве они не видят? Мама немножко поспит и проснется. Она сварит мне манную кашу с вареньем, отведет в детский садик, а я буду ждать ее. И она обязательно придет за мной, такая красивая, в белом костюме, в туфлях на высоких каблуках. Нет, я не хочу здесь оставаться, я пойду на улицу. Я разворачиваюсь и ухожу. Какая-то тетя говорит:
- Побудь с мамой. Она больше никогда не встанет…
Как это не встанет? Мамочка всегда встает первая, а сейчас ей нужно просто отдохнуть.
- Встанет! – кричу я и убегаю прочь. Тети и бабушки грустно смотрят на меня и почему-то качают головами.

Я бегу во двор. Тетя Наташа и бабушка Шура готовят кушать. Пахнет очень вкусно. Так пахнет на «гробках», когда там собирается много людей. Они стелят на землю белые длинные полотенца и кушают. Тетя Наташа гладит меня по голове, вытирает слезы и тоже говорит незнакомое слово:
- Сиротка…
- Тетя Наташа, а что такое «сиротка»?
Тетя еще сильнее начинает плакать.
- Деточка, твоя мама умерла, она никогда не встанет… Теперь ты сиротка…

Что они такое говорят? Мама не может умереть! Это бабушка Вера умерла, но она была очень-очень старенькая. А моя мамочка молодая! Моя мамочка просто спит! Все они противные! Не хочу никого слушать!
И я снова убегаю. Убегаю в сад. Там никого нет, никто не плачет и не говорит мне плохих слов о моей маме.

Вот мой любимый кустик смородины. Он такой пушистый, высокий (выше меня!), а красные ягодки светятся, как лампочки на елке. Мы с мамой ее наряжали, когда был Новый год и к нам приходил Дед Мороз, очень похожий на папу.
Покатаюсь на качельке. Она привязана к здорове-енному дереву. Нет, с мамой веселее. Я сидела у нее на руках, а папа нас раскачивал. Было страшно лететь то вверх, то вниз, но я не боялась, потому что мама крепко держала меня.

Ой, а что это за музыка? Мне не нравится такая музыка, от нее хочется плакать и спать. Когда я плачу, я всегда иду спать. Поспишь – и плакать не хочется. Тети венки с красивыми цветами несут… А зачем это дяди несут мою маму в ящике? Неужели опять ее долго не будет? Я хочу к моей мамочке! Не уносите ее! Подождите! Кто-то подхватывает меня и несет на руках. А-а, это дедушка. Дяди несут маму, а меня несет дедушка.
- Дедушка, я хочу к маме! Ведь она не уедет без меня?
- Мы все вместе поедем, проводим ее…

Маму поставили на большую машину, и вокруг нее сели дедушка, бабушка, тетя Даша, тетя Валя, тетя Маруся и все-все мои тети и дяди. Все они смотрели на маму и плакали. А мама все еще спала. Но больше всех плакал папа. Он ничего не видел. Слезы текли и текли по его лицу. Он громко всхлипывал, стонал. Я долго смотрела на папу. Мне стало его очень жалко, и я заплакала. Потом я посмотрела на маму. Почему она ничего не слышит? Ведь все так громко плачут и зовут ее! Я тоже позвала маму. Но она не ответила. Мне стало страшно. Почему, ну почему мамочка ничего не говорит? Почему папа так сильно плачет? Он никогда не плакал, он всегда был веселый.

- Папа, не плач! Папа, возьми неня на руки! – сквозь слезы просила я. Папа меня тоже не слышал. Мне становилось все страшнее. Я никуда не хочу ехать. Я хочу вернуться домой и уснуть. А когда я проснусь, все будет по-прежнему: и смеющаяся мамочка, и веселый папа.
Но машина медленно ехала, впереди звучала грустная музыка, и я разревелась. Я ревела и когда машина остановилась, и когда ящик с мамой поставили на землю, а все окружили ее. Никому до меня не было дела, и от этого становилось еще хуже. Но вот тетя Дина взяла меня за руку и увела с собой. Она мне что-то говорила, гладила по голове, вытирала слезы. Мы с ней отошли в сторонку, и я увидела, что мы на «гробках». Я вспомнила, как недавно с девчонками собирала здесь конфеты, печенье и крашеные яйца. Тетя подошла к какому-то холмику и положила две конфетки.
- Царство небесное, - сказала она и перекрестилась.

Когда мы вернулись назад, мамы уже не было, а на том месте, где стоял ящик, в котором она спала, возвышался небольшой холмик. Возле него стояла серебристая тумбочка с красной звездочкой. А тети и дяди украшали венками. И от цветов он становился красивым, таким ярким и разноцветным, что плакать совсем не хотелось.

Я попросила у тети конфетки, положила их на холмик и сказала:

- Царство небесное.