Жажда жизни

Я живу в доме для пенсионеров. Нет, не подумайте, что это какой-то там дом престарелых. Это обычный многоквартирный дом, с той разницей, что в нем живут люди старше 62-х лет. Которые победнее, платят за квартиру половину, а то и четвертую часть. Кому не повезло и у них есть хороший счет в банке, вносит квартплату полностью. Тут живут белые, черные, индейцы, албанцы, болгары, поляки, особенно много китайцев, наших людей тоже хватает. Дом один из лучших в городе среди жилищ такого типа. Здесь очень эффективный менеджмент, работники аккуратно следят, чтобы все было чисто, красиво, регулярно проводятся инспекции на предмет присутствия тараканов, муравьев, мышей и другой нечисти, потому пока что за три года я их не встречала. Кто не соблюдает правил, тех выселяют.

Ко мне они привыкли и относятся нежно - как к дочери или племяннице. Многим не хватает общения, потому когда я попадаюсь кому-то на глаза, то исповеди о страстях нашего дома не избежать.

Ларри, похожий на Санту, всегда веселый, громогласный, уверенно шагает на своих крутых протезах, чтобы открыть мне дверь. Он обязательно придумает тему для разговора со мной. Недавно предложил экскурсию по конференц-залу, показал компьютерный класс, библиотеку, кинозал, столовую, где можно попить кофе, чай - все совершенно бесплатно для жильцов дома. В углу конференц-зала экспозиция: это Ларри принес свои произведения - исторические дома и памятники Бостона из папье-маше. А на стенах висят огромные картины из пазлов: их собирает тоже Ларри с друзьями. Ларри тянет время, ему хочется задержать меня хоть на минут пять, но мне нужно бежать, и он с печалью в глазах долго трясет мою руку, желая хорошего дня, и чтобы я себя берегла, и чтобы мы еще раз встретились: “Nice to see you! Take care! See you later!”

Света не любит Маню, а Маня терпеть не может Свету. Свете 90, а Мане 80. Когда-то жили они в Киеве через дорогу, и так же не могли терпеть друг друга: Маня работала мастером на фабрике, а Света каким-то там начальником отдела в министерстве легкой промышленности. Судьба посмеялась над ними и поселила в один дом в Америке.

Игорь на восемьдесят первом году сбрендил и не дает Тамаре шагу ступить, чтобы не обвинить ее в измене то с местным сантехником, то с руководителем хора, или с мальчиком-курьером, что приносит им продуктовые наборы.
- Что, пошла на свой хер? - кричит он вслед Тамаре, когда она уходит петь с подружками.
Тамара плачет чуть ли не на моей груди и делится своим несчастьем:
- Я ж с тобой, как с родной! Я даже детям не рассказываю, что он творит. У нас дети хорошие: дочь врач, сын адвокат… Внуки выросли замечательные - внучка Гарвардский университет закончила, правнуки подрастают… Что ж тебе еще надо? А он как взбесился, проходу не дает… Я люблю красиво одеться, накраситься, колечки, браслетики надеть, духи люблю… А он кричит: “Это ты к своему кобелю собираешься?!” Если бы кто знал, как мне с ним живется…

Люся очень любит меня. Я для нее тоже как родная. И часто Люся хочет меня покормить. Как-то она угостила меня печеньем - наверно, позапрошлогодней выпечки. Потом был пакет гречки: “Это я специально для тебя сохранила”. А хранила она ее, пожалуй, с того времени, как я еще под стол пешком ходила: гречка вся покрылась плесенью. После гречки я стала осторожной к угощениям Люси. Но однажды она меня догнала и буквальнее запихнула в сумку два огромных персика:
- Это я для тебя купила! Я тебя очень люблю! - но несмотря на вселенскую Люсину любовь ко мне, я уже знаю: когда она приберегает что-то лично для меня, это надо отправлять в корзину немедленно. Правда, я не выдерживаю и все же вскрываю персики: вся плоть от косточек до кожицы бессовестно прогнила. Я не держу зла на Люсю: она уже всех похоронила и наступление деменции остановить не в силах.

Нонна приехала сюда двадцать пять лет назад из Запорожья. Она очень громко лучше всех разбирается в политике всех стран и народов. Она знает, как нужно управлять страной и что делать украинцам на ее бывшей родине. Однажды я не поддержала ее дискуссию о государственном переустройстве, подчеркнув, что она говорит глупости. С тех пор Нонна относится ко мне холодно и с пренебрежением. То есть вообще не видит меня. Я с радостью воспринимаю эту ситуацию и надеюсь, что это навсегда.

Китаец Незнаюкакегозовут машет и улыбается мне, только увидев, как выхожу я из машины. И так столько раз на дню, сколько мы можем с ним встретиться. Он курит и, кажется, живет на улице. Пожалуй, в его судьбе я тоже след оставила, научив двум приветствиям: good morning и good afternoon.

Маленькая Карен выглядит состарившейся девочкой. Говорят, она была актрисой. Всегда ухожена, с иголочки одета: голубые туфельки на каблучке, голубой маникюр в тон бирюзовым сережкам, колечку и шарфику. Она считает день потерянным, если у нее плохо уложены волосы. Покатывая вокер впереди себя, она идет к белоснежному Шевроле, уверенно выруливает из паркинга, оставляя за собой шлейф первых американских духов “Youth Dew” Estee Lauder. И за всей ее эффектностью совсем не замечаешь ярко выраженный горб на спине Карен.

С Сергеем я познакомилась, когда чинила зеркало на своей машине, а он проходил мимо и остановился посмотреть. Так как сам он не был водителем, то женщина с тюбиком клея и скотчем в руках выглядела чуть ли не Масей или Симкой из “Фиксиков”. Но мой возраст прибил его окончательно. Чуть позже он встретился мне с его женой, и Сергей воскликнул:
- Таня, познакомься! Это та девушка, которая сама чинит автомобиль и говорит, что ей 60 лет! Я тебе рассказывал о ней. Ты можешь в это поверить?!
Таня очень сдержанно отнеслась к новости, сказала, что девушка хорошо следит за собой (“что в этом удивительного?”), подхватила мужа под руку и спешно увела его в неизвестность.

Жажда жизни - вот о чем для меня эти истории. Ведь пока мы чувствуем, заботимся, увлекаемся, следим за собой, живем настоящим, спорим, защищаем свою территорию, любим, ненавидим, - мы живем. Мертвому не больно и ревность его не распирает, и уж совсем ему не интересно, кем восхищается супруг. И чем ближе мы подходим к своему вечному состоянию, тем острее запахи и звуки, и хочется продлить каждое мгновение, запечатлеть его, запомнить, сохранить, впечатать в мозги, в свою кровь, в каждую клеточку организма. Ты зримо начинаешь понимать - другого шанса не будет. Ну почему же, почему, молодость так бесшабашна, что время жизни своей порой тратит, теряет, распыляет, убивает безрассудно и беспощадно?